Lew Kadik, były zastępca redaktora naczelnego wydziału polityki wewnętrznej rosyjskiej gazety “Kommersant”
Как внешняя политика РФ на территории СНГ выстраивалась по этно-культурному принципу еще до Путина и почему аннексия оккупированных территорий Украины – ее логичное завершение
В октябре этого года Владимир Путин в открытую совершил международное преступление – подписал указ об аннексии четырех областей Украины. Оправдывая этот шаг, в своей «аннексионной» речи 30 сентября, Владимир Путин обратился к «историческому прецеденту». По его словам, этот шаг основан на “историческом единстве” народов России и Украины, армия РФ в Украине борется «за большую историческую Россию», а те, кто якобы голосовал на никем не признанных, подложных «референдумах», сделали выбор «быть со своим народом». Это важное признание.
В своей статье, опубликованной в октябре в русскоязычном издании Meduza, украинский историк, руководитель Центра международных исследований памяти Университета Марии Кюри-Склодовской в Люблине Георгий Касьянов доказывает, что к захватнической войне и аннексии Россию привело увлечение Владимира Путина историческим мифом о единстве России и Украины.
Однако все началось гораздо раньше. Не признаваясь в этом официально, Россия преследовала политику ирредентизма – воссоздания «исторической России» на просторах бывшего СССР с самого начала своего существования как независимого государства, с 1991 года. Россия разжигала и консервировала этнические конфликты в соседних с ней странах под предлогом защиты русскоязычного или просто нелояльного властям соседних государств населения. Основой этой политики был официально не декларируемый, но явный принцип этнокультурной близости, взятый из традиций российской имперской дипломатии конца XIX – начала XX века.
В этой политике новая Россия подхватила и использовала остатки «Интердвижения» – созданного КГБ СССР марионеточного политического проекта, целью которого было противостояние движениям национального возрождения в странах Балтии, Молдове и Украине. И если в странах Балтии проект “Интердвижения” провалился, то в других регионах он дал зловещие всходы. Так произошло в Приднестровье, где Россия выступила на стороне русскоязычных сепаратистов в 1992 году.
Следуя принципу этнокультурной близости в конфликтах начала 90-х Россия поддержала христианскую Армению на террритории бывшего СССР и славянскую и православную Сербию на Балканах. В Грузии она выступила на стороне Абхазии и Южной Осетии, открыто изъявивших ей свою лояльность в противовес правительству независимого грузинского государства.
На этом же принципе была построена и идея союза России с Беларусью, продвигавшаяся с начала 1990-х годов. В самой же Беларуси пророссийский режим Александра Лукашенко с самого начала придерживается откровенно русификаторской практики, существовавшей еще в Российской империи и невиданной во времена СССР. Идеи «русского мира» как трансграничной общности, а русского народа – как «разделенного», тоже были сформулированы еще до того, как Владимир Путин применил ее в отношениях с Украиной в 2014 году.
В своей основе этот принцип восходит к внешней политике Российской империи, в конце XIX-начале XX века поддерживавшей Румынию, Грецию, Болгарию и Сербию в их конфликтах с Османской и Австро-Венгерской империями.
Приходится констатировать, что никаких других идей о том, как должна быть сформулирована новая политика нового государства по отношению к странам Восточной Европы и бывшим советским республикам в 90-е годы не сформировалось.
Кроме того, российское общество лишь один раз выступило против подобной политики – в последний год существования СССР, в 1991 году. С тех пор, подобные действия не встречали сколько-нибудь существенного общественного противодействия в российском обществе.
МИГи не сядут в Риге
Впервые политика использования «русскоязычных» как инструмента в борьбе против национальных движений появилась еще в СССР. Тогда, однако, она продвигалась под лозунгами «интернационализма». В конце 1980-х в Латвии, Литве, Эстонии, Молдавии и в Украине было создано «Интердвижение» или «Интерфронт».
В своей книге «Избавление от КГБ», вышедшей в 1992 году, последний председатель КГБ СССР Вадим Бакатин пишет, что «Интерфронт» появился по инициативе КГБ в противовес национальным движениям в этих республиках, выступавшим за выход из состава СССР. «Не хотите подчиниться – получите «Интерфронт», который призовет к забастовкам, поставит вопрос о границах республики и о законности избранных там органов власти», – пишет Вадим Бакатин.
Большинство членов этого движения составляли рабочие и руководители крупных заводов, по преимуществу – русские. Число представителей «титульных» национальностей было чисто символическим. Однако, они там присутствовали и формально этнического характера движение не носило.
Этнические проблемы могли представлять для стран Балтии серьезную опасность. Так, в Латвии и Эстонии более 30% населения составляли приезжие из других республик СССР, в подавляющем большинстве – русские. Исключение составляла только Литва, где русские к 1989 году составляли лишь 9,4% населения. Там активным просоветским меньшинством оказались поляки, которые составили костяк местного отделения «Интерфронта» – движения «Единство». В 1989 году его члены объявили о создании польской автономной республики в составе СССР.
«Интерфронты» активно проявили себя в Литве и в Латвии в январе 1991 года. Тогда Михаил Горбачев потребовал отменить принятые Верховными советами этих республик акты о восстановлении независимости. Затем латвийский «Интерфронт» попытался штурмовать здание правительства республики, а затем поддержал попытку госпереворота, предпринятую латвийской компартией.
В Литве члены «Единства» также пыталось штурмовать здание Верховного совета, но были разогнаны. Подобная попытка имела место и в Таллине, но там до столкновений не дошло. Затем, введенные в Вильнюс и в Ригу советские войска и сотрудники ОМОН попытались свергнуть избранные органы власти обеих республик, но и они успеха не добились. Те события получили название Январских событий в Литве и Баррикад в Латвии. Тогда погибли десятки мирных граждан, сотни были ранены.
Действия центральных советских властей вызвали единодушное осуждение как со стороны стран Запада, так и со стороны тогда ещё союзных республик – РСФСР, Украины, Белоруссии и Казахстана. 20 января 1991 года в Москве на митинг протеста против применения советских войск в Литве вышли до 800 тысяч человек. Это был первый и единственный случай массового протеста граждан тогда еще РСФСР против откровенной попытки подавить национальные движения в бывших советских республиках. Просоветских польских сепаратистов не поддержали и власти демократической Польши. Ее первый президент Лех Валенса приветствовал стремление Литвы к независимости и открыто выступил в поддержку ее суверенитета.
Попытка создания русской территориальной автономии в Эстонии, предпринятая вскоре в 1993 году, была продиктована скорее стремлением получить больше прав в составе Эстонии, чем отторгнуть ее территорию в пользу России, и закончилась достижением компромисса с Таллинном. Россия тогда никак в пользу сепаратистских устремлений эстонских русских не высказывалась.
Латвийский «Интерфронт» был в 1991 году запрещен, его руководители подверглись люстрации. Несмотря на то, что гражданство Латвии и Эстонии получили только граждане этих стран до 1940 года и их потомки, тем, кто приехал туда во время советской оккупации (в основном русским), были предоставлен статус «неграждан» (Латвия, Эстония), позволявший им остаться в стране и продолжать работать. Получение гражданства хоть и было для них затруднено, но представляло в основном культурную проблему.
Страны Балтии вступили в 2004 году в Евросоюз и НАТО, предварительно урегулировав свои территориальные споры с Россией. Российская политика в области поддержки «русскоязычного меньшинства» в Литве, Латвии и Эстонии свелась в основном к пропаганде сохранения наследия СССР и поддержке местных «русских» и пророссийских активистов, отличавшихся крайне реваншистской риторикой, но и – в то же время – весьма низкой популярностью.
Русские Бендеры
В другом подобном внутреннем конфликте новая Россия повела себя совершенно иначе, чем в странах Балтии. В 1992 году она ввязалась в Приднестровский конфликт, возникший после принятия в 1989 году еще в Молдавской ССР законов о языке, заменивших в качестве государственного русский на молдавский, а фактически – румынский. При этом новые законы обещали защиту русскому и другим языкам национальных меньшинств Молдавской ССР.
Напомним, что Молдавская ССР была создана в 1940 году из территорий Бессарабии и Северной Буковины, аннексированных у Румынии согласно пакту Молота-Риббентропа, а также территории Молдавской АССР, входившей в состав Украины с 1924 до 1940 год. Границы этой последней практически полностью совпадают с границами непризнанной Приднестровской республики. В отличие от румыноязычной Бессарабии, молдавская автономия в составе Украины была значительно более русифицирована и оставалась таковой до конца 1980-х.
Введение молдавского языка как государственного было встречено в приднестровском регионе массовой забастовкой, организованной местным отделением «Интерфронта». Как и в странах Балтии, в основном это были русскоязычные рабочие. Забастовка, однако, быстро закончилась – Верховный Совет СССР встал на сторону правительства Молдавии.
Приднестровье (ПМР) объявило о своей независимости (в составе СССР) в 1990 году на фоне победы на выборах в Верховный совет Молдавской ССР Народного фронта, одним из пунктов политической программы которого было воссоединение с Румынией. Решение приняли депутаты советов (члены «Интрефронта») разного уровня из различных районов региона, собравшиеся на “чрезвычайный съезд”. Однако президент СССР Михаил Горбачев своим указом отменил их решение. После распада СССР те же депутаты приняли декларацию независимости ПМР с сохранением на ее территории советского законодательства.
В приднестровском конфликте новая Россия заняла позицию полностью противоположную позиции и СССР. Эта позиция ярко контрастировала с позицией Польши по отношению к просоветским польским сепаратистам в Литве в 1991 году. Еще до начала активных боевых действий в апреле 1992 года вице-президент России Александр Руцкой, один из тогдашних лидеров так называемой патриотической оппозиции Борису Ельцину поддержал независимость Приднестровья. Россия поддержала приднестровских сепаратистов силами частей перешедшей под ее управление 14-й армии под командованием генерал-лейтенанта Александра Лебедя и заморозила конфликт, оставив между Украиной и Молдовой никем не признанную ПМР. Гарантом ее существования «до всеобъемлющего урегулирования конфликта» фактически стали российские «миротворцы» – части все той же бывшей 14-й армии. Молдове, толком не имевшей армии, пришлось согласиться.
В этом конфликте на стороне Приднестровья принял участие Игорь Стрелков (Гиркин), будущий «верховный главнокомандующий» армии самопровозглашенной ДНР, отправившийся туда воевать со студенческой скамьи.
Тогда Россия впервые заявила о готовности силой защищать интересы «русскоговорящих» на территории других государств бывшего СССР. Результатом ее действий стал упадок и длительная экономическая стагнация молдавской экономики (включая и Приднестровье), поскольку в отколовшемся регионе были сосредоточены основные промышленные предприятия страны. Молдова была вынуждена принять конституцию, закрепившую ее нейтральный статус, а ее правительства последовательно занимали промосковскую позицию. Отойти от этой политики Молдова смогла только сейчас, после подачи заявки на вступление в ЕС, начала войны в Украине и ряда недавних провокаций.
Донбасс и Крым
Еще одно отделение «Интерфронта» было создано на Донбассе. Оно выступало против независимости Украины, а после распада СССР трансформировалось сперва в Гражданский конгресс Украины, а затем – в Славянскую партию, отличавшуюся откровенно промосковской позицией. Все три организации возглавлял Дмитрий Корнилов, а после его смерти в 2002 году – его брат Владимир (токарь, ставший политологом, а затем обозревателем «России Сегодня»). Дмитрий Корнилов еще в 1997 году утверждал, что Донбасс, «без сомнения, русский». Движение и его наследники, однако, никогда не были многочисленными. В наследие ДНР, кроме прорусской идеологии, они оставили только цвета ее флага.
В Крыму Россия поддерживала русский ирредентизм с первых лет существования Украины как независимого государства. Идея о российской принадлежности Крыма основывалась на этнокультурном принципе – большинство населения республики говорило по-русски и на принципе исторического прецедента – завоеван еще Екатериной II, историческая база русского флота, Крым, мол, был в 1954 году передан Украине коммунистами волюнтаристски и незаконно. Оба этих принципа легли в основу аннексии Крыма Россией в 2014 году.
Недавно умерший Владимир Жириновский, яркий последователь имперских идей, еще в 1991 году на президентских выборах заявлял, что Украина – это только 6 ее западных областей, а все остальное – «Новороссия» и «Малороссия» и принадлежит России. Демократ Анатолий Собчак в 1992 году говорил, что Крым – это Россия, а «страны, учредители СССР» должны поле его роспуска вернуться к границам 1922 года. В 1992 году вице-президент России Александр Руцкой на встрече с офицерами Черноморского флота заявил, что передача Крыма в состав Украины в 1954 году не имеет под собой «никаких правовых оснований».
Еще до референдума о независимости Украины в январе 1991 года там прошел референдум о восстановлении статуса Крыма как автономной республики, которого он лишился в 1946 году. Впрочем, тогда это воспринималось, как восстановление исторической справедливости по отношению к крымским татарам, депортированным в 1944-1945 году.
В 1994 году при поддержке российских политиков Константина Затуллина, Сергея Бабурина и командующего Черноморским флотом Эдуарда Балтина президентом Автономной республики Крым был избран Юрий Мешков, обещавший крымчанам немедленное вхождение в состав России. Интересно, что из пяти его противников три тоже агитировали за вхождение в Россию, только с разной скоростью. С марта по октябрь 1994 года вице-премьером крымского правительства был российский чиновник из администрации Ельцина, участник переговоров России, Украины и Беларуси в Беловежской Пуще Евгений Сабуров, спешно принявший украинское гражданство. В 1995 году Верховная Рада Украины фактически сместила Мешкова с поста, отменив крымскую конституцию. Тогда за пророссийского политика никто не вступился.
Тем не менее, пророссийские выступления проходили в Крыму регулярно все 90-е годы, а бывший мэр Москвы Юрий Лужков утверждал, что полуостров должен быть российским, активно вмешивался в дела автономной республики, поддерживая там разного рода культурные и социальные проекты и еще в 1999 году впервые предложил построить мост между Россией и Крымом. Потопленный ВСУ ракетный крейсер «Москва» получил это имя именно по его настоянию. До того, он назывался “Слава”. 2019 году за свою деятельность в Крыму Юрий Лужков даже получил награду от Владимира Путина.
Позиция непризнания Крыма украинским распространялась не только на «патриотически» настроенных политиков. В 2007 году первый лауреат Государственной литературной премии имени Булата Окуджавы бард Александр Городницкий написал песню откровенно реваншистского содержания «Севастополь останется русским» и регулярно исполнял ее на своих концертах. Никаких протестов в российском обществе подобные идеи не вызывали вплоть до 2014 года.
«Сестра» Беларусь
Процесс объединения Беларуси и России, начавшийся в 1995 году с подписания Александром Лукашенко и Борисом Ельциным таможенного союза, тоже проходил под этнокультурную риторику объединения братских народов и предусматривал практически полное слияние государств – вплоть до создания общей валюты и единого гражданства. Союз этот полностью не оформился до сих пор. Даже сейчас, когда с территории Беларуси в Украину вторглась российская армия, Беларусь продолжает формально оставаться независимым государством.
Интересно, что с самого начала своего правления Александр Лукашенко, вот уже 28 лет удерживающий власть в республике, начал с подавления деятелей белорусского национального движения и выступил как русификатор, практически уничтожив школьное образование на белорусском языке: если в 1994 году на нем обучались 76% школьников в Беларуси, то в 2021 году, по официальным данным, таких было лишь 10,2% и те, в большинстве случаев – в сельских районах. При этом, подавляющее большинство жителей Беларуси идентифицируют себя не как русские, а как беларусы.
По свидетельствам беларусских оппозиционеров, в ходе подавления протестов в 2020 году, белорусские милиционеры особенно жестоко обращались с теми, кто говорил на беларусском языке. Сам язык стал символом протеста.
Закавказье и Средняя Азия
В Закавказье за неимением значительного русскоязычного населения Россия поддержала местных сепаратистов, имевших давние счеты к Грузии – абхазов и осетин, и к Азербайджану – армян.
Конфликты в Абхазии и Южной Осетии в 1992-1994 годах сопровождались жестокими этническими чистками грузинского населения. Международная организация Genocide watch приравнивает события в Абхазии к геноциду грузинского населения. Впрочем, грузины также не остались в долгу.
Потеря Грузией Абхазии привела к огромному потоку беженцев в саму Грузию и к потере контроля над крупнейшим туристическим регионом страны. Потеря Осетии – утрату контроля над Рокским тоннелем, одним из ключевых путей сообщения Грузии с российским рынком. Вплоть до «Революции роз» 2003 года Грузия была неспособна сформировать дееспособное правительство, а ее экономика лежала в руинах.
Прошло пять лет реформ Михаила Саакашвили, и конфликт разгорелся снова – в 2008 году после того, как НАТО предложило Грузии план по вступлению в альянс, произошло вторжение российской армии в Грузию. Затем Россия формально признала независимость Южной Осетии и Абхазии.
Никакого внятного протеста действия России в Грузии в российском обществе не вызывали, ни в 90-х, ни позже, уже в 2000-х годах. На митинг против вторжения в 2008 году в центре Москвы собрались всего 150 человек. Даже Алексей Навальный поддержал действия России, за что впоследствии извинялся.
В Армяно-азербайджанском конфликте Россия открыто заняла сторону христианской Армении, которая без помощи России и введения российских миротворцев никогда не смогла бы победить.
В этом случае российское общество тоже никак не возражало против политики своей страны, явно направленной на активное вмешательство в дела иностранных государств по этническому принципу. Участие России рассматривалось как благотворное – с помощью силы ей удалось «остановить кровопролитие». Однако и в Грузии, и в Армении Россия фактически выступила гарантом существования сепаратистских образований, разместив на их территориях миротворческие силы.
Россия не добилась успеха в урегулировании конфликтов в бывших советских республиках. Ничего подобного Вашингтонскому соглашению, приведшему к созданию нового мультиэтнического государства в Боснии и Герцеговине, не было достигнуто ни в Приднестровье, ни в Грузии. Карабахский конфликт также не был урегулирован и привел к азербайджанскому военному реваншу во Второй Карабахской войне в 2020 году.
Важно отметить и тот факт, что в республиках Средней Азии Россия никак не способствовала защите интересов «русскоязычных», результатом чего стал массовый исход этнических русских из этих республик. Но и тут, парадоксальным образом, российское общество никак не выразило своей позиции – ни протестов, ни поддержки индифферентная позиция России по отношению к российским pieds-noirs из стран Средней Азии не вызвала.
От Сербии к Сербии
В отношении Балкан этнокультурный принцип внешней политики был унаследован Российской Федерацией непосредственно у Российской империи. Последним и фатальным внешнеполитическим решением Николая II было поддержать Сербию в 1914 году после убийства австрийского эрц-герцога Франца Фердинанда сербскими ирредентистами – сторонниками присоединения к Сербии Хорватии и Боснии, находившихся под австро-венгерским правлением. Результатом этого решения стала Первая мировая война и крушение как Австро-Венгерской, так и Российской империи.
В ходе распада Югославии, Сербия под руководством Слободана Милошевича взяла примерно тот же курс, которым следовало Сербское королевство перед Первой мировой – курс на аннексию у своих соседей как можно большей территории, населенной этническими сербами, и на этнические чистки несербского населения.
В югославском конфликте Россия поддержала этнически близкую, славянскую православную Сербию. Фактически, в 1991 году российская внешняя политика также вернулась к точке, где закончилась внешняя политика Российской империи. Хотя одновременно Россия выстраивала новые, дружественные взаимоотношения с США и европейскими странами, диктовавшиеся необходимостью получения кредитов для финансирования распадавшейся советской экономики, одновременно она оказывала правительству Слободана Милошевича посильную поддержку, закрывая глаза на откровенно геноцидальную сербскую политику в Хорватии, Боснии и Герцеговине и в Косово.
Кроме того, по разным данным, от нескольких сотен до нескольких тысяч российских добровольцев участвовали в конфликте на стороне Сербии. Одним из них снова стал Игорь Стрелков.
МИД России аккуратно, но последовательно поддерживал Милошевича при «демократе» Андрее Козыреве (тогда Россия отказывалась поддерживать вооруженное вмешательство в конфликт миротворцев ООН), и со все растущей уверенностью – при «консерваторе» Евгении Примакове.
С 1992 по 1994 год специальным представителем президента России на Балканах был Виталий Чуркин, затем ставший представителем России в ООН (с 2006 по 2017 год). В 1994 году во время осады сербами боснийской столицы Сараево сербские артиллеристы Радована Караджича (приговорен международным трибуналом в 2016 году к пожизненному заключению за геноцид, военные преступления и преступления против человечности) ежедневно обстреливали осажденный сербами город, убивая мирных жителей – боснийских мусульман.
После того, как генсек НАТО Кофи Анан приказал миротворческим силам ООН нанести по сербской артиллерии удар с воздуха, Чуркину удалось «уговорить» Караджича отодвинуть артиллерию на 20 километров от города. Тогда в России действия Чуркина подавались как большой успех российской дипломатии, достигнутый без кровопролития, «благодаря уважительному подходу к позиции сербов». Чуркин вскоре уехал, обстрелы возобновились, НАТО пришлось прибегнуть к бомбардировкам, а осада Сараево была снята лишь в 1996 году после заключения Дейтонских соглашений, прекративших вооруженную борьбу Сербии, Хорватии и Боснии-Герцеговины. Всего во время осады погибло около 5,5 тысяч мирных жителей города.
Поддержка Слободана Милошевича не принесла России никаких внешнеполитических дивидендов. Милошевич был разгромлен, выдан самой Сербией Международному трибуналу по бывшей Югославии (МТБЮ) по обвинению в преступлениях против человечности, в том числе и в геноциде, и умер во время суда. В то время, как международный трибунал в 2014 году признал действия Сербии в Боснии и Косово геноцидом, в России сформировался собственный нарратив о югославском конфликте, прямо противоположный: Сербия до сих пор считается жертвой конфликта. О том, что он был развязан Слободаном Милошевичем с целью построения «Великой Сербии», разговор даже не идет.
За доказательствами далеко ходить не надо – в русской статье в Википедии «Югославские войны» словосочетание «этнические чистки» не встречается ни разу, в то время, как в англоязычной версии оно упомянуто 22 раза. Бомбардировки Югославии в 1999 году, остановившие очередную попытку геноцида – на этот раз албанского меньшинства в Косово – воспринимаются, как агрессия НАТО против Сербии. Россия до сих пор не признает независимость Республики Косово. Факты геноцида, установленные Международным трибуналом по Югославии, в России ставятся под сомнение.
Этно-либеральная империя
В начале 90-х и чуть позже был сформирован и «идейный аппарат», активно применяемый сейчас в украинском конфликте. В 1996 году российский историк Владимир Кабузан опубликовал книгу «Русские в мире: Динамика численности и расселения (1719 – 1989). Формирование этнических и политических границ русского народа».
Отметим, что само понятие «этнические границы» взято было историком из лексикона европейских националистов конца XIX – начала XX века, пытавшихся определить, где должны проходить границы их новых национальных государств, возникающих на территориях распадающихся империй. Кабузан включил в этнокультурные границы русского народа те самые, аннексированные восток и юг Украины, север Казахстана, а также части территорий Эстонии и Латвии. Он прямо предлагал присоединить эти территории к России.
В начале 2000-х на свет появились два документа – «Стратегия для России: повестка дня для президента – 2000», подготовленная «Советом по внешней и оборонной политике» (СВОП), и статья Анатолия Чубайса (тогда сопредседателя партии «Союз правых сил») «Миссия России в XXI веке». Обе концепции утверждали, что Россия должна заняться экономической экспансией в бывшие республики СССР и доминировать на этом пространстве с помощью «мягкой силы» – экономических рычагов и кооптации национальных элит.
При этом концепция Чубайса предусматривала строительство в России демократического государства с капиталистической экономикой и называлась «Либеральной империей». Сколь бы ни была эта концепция основана на «мягкой силе» и экономическом доминировании, она тоже включала в себя ирредентистскую по сути идею “защиты прав и интересов русскоязычных” в сопредельных странах. Соавторами этой концепции были Леонид Гозман, Денис Драгунский и Дмитрий Орешкин, а ее благожелательным рецензентом выступил идеолог «евразийства» Александр Дугин. В число авторов «Стратегии» вошли, как откровенный реваншист Евгений Примаков, так и Владимир Лукин и Владимир Рыжков – политики совсем не имперского толка.
Тогда же оформилась и концепция «Русского мира». Как пишет в своей книге “Потерянное царство” украинский историк Сергий Плохий, впервые Владимир Путин заговорил о ней в 2001 году на I Всемирном конгрессе соотечественников, проживающих за рубежом[1]. Уже тогда Путин сказал, что «Русский мир» выходит за пределы русского государства и русской этничности. Окончательно сформулировал идею «русского мира» Валерий Тишков, первый глава комитета РСФСР—РФ по национальной политике.
В 2008 году он в своем научном докладе дал следующее определение «русскому миру»: «Трансгосударственное и трансконтинентальное сообщество, которое объединено своей причастностью к историческому российскому государству и своей лояльностью его культуре». Тишков утверждал, что русские, проживающие за пределами России, «осваивали на протяжении столетий пространства Восточной Украины, Крыма, Северного Казахстана не для того, чтобы сейчас заужать Русский мир через так называемую репатриацию».
Еще до этого Тишков требовал, чтобы Россия поддерживала положение русского языка как привилегированного в Казахстане, Латвии, Молдове, Кыргызстане и в Украине. «Русский мир больше, чем нынешняя Россия. Так было и так должно быть, а задача специалистов – помогать людям русской культуры и языка сохранять для себя и потомков свои духовные начала, а вместе с этим укреплять российское влияние и авторитет в мире». От таких заявлений до требований независимости территорий с русскоязычным населением – под предлогом защиты его прав, как это было в Приднестровье – оставался один шаг. Отметим, что работу по пропаганде своих культуры и языка по всему миру проводят многие страны, однако ни одна из них не требует предоставления своему национальному языку статуса второго государственного.
Идеи «русского мира», сформулированные Кобузаном и Тишковым, напоминают о нацистских теориях «разделенного народа» или ирредентистских устремлениях национальных государств конца XIX века, стремившихся присоединить к себе как можно больше территорий, населенных представителями их титульных этносов. За исключением вопросов вхождения в международные организации, торговли и экономического сотрудничества с Западом, российская внешняя политика смотрела на мир XXI столетия из мира времен позднего модерна конца XIX – начала XX века. Внутри дипломатического сообщества не произошло и никакого переосмысления российской внешней политики, ее направлений и методов.
Российский образованный класс (интеллектуалы, политики, ученые, политологи, историки) тоже ничего не противопоставил старой имперской идее и архаичным подходам к внешней политике, в ходе реализации которых использовался советский инструментарий «Интерфронта». Сегодняшняя война с Украиной представляет собой реализацию всех этих внешнеполитических идей, как говорил теоретик войны XIX века Карл фон Клаузевиц, «другими средствами». А аннексия завоёванных территорий – ее логическое завершение.
[1] Сергий Плохий. Потерянное царство. Москва, 2021.